До вчерашнего дня никто не задумывался о том что такое смерть. В приюте они привыкли чувствовать себя в полной безопасности, под крылом у Птицы, и никому даже в голову не приходило что опасность буквально лижет стены этой неприступной крепости. Скука и однообразие притупили инстинкт самосохранения жителей Петли на острове Кэрнхолм. Но гибель Виктора напомнила им о той опасности, которая преследует их буквально всю жизнь.
  Енох сидит на постели, привалившись спиной к подушке. В руках, как обычно, глина. Кажется, что сегодня он ещё более хмур чем обычно. Мысли не давали ему покоя. Плохие мысли. Не брать на себя вину за произошедшее он просто не мог. Что стоило ему вцепится в Виктора, устроить драку... Впрочем, глупая идея. Виктор смог бы нокаутировать даже самого матёрого боксера. Его сгубила собственная самонадеянность. Отчасти Енох был согласен с этим, но его не покидало чувство будто он мог повлиять на ситуацию, если бы действительно того захотел.
  Может быть в нём говорил эгоизм, а вовсе не благородство. Ведь Эмма по прежнему не хотела признавать, что он, Енох, ничуть не хуже этого самопровозглашённого героя Эйба. Хоть в тот момент Енох и не думал о том, как будет выглядеть в её глазах, когда весь избитый вернётся в приют со спасённой им же Оливией, но теперь, вдали от всех опасностей, он не мог игнорировать это чувство. Куда там этой Блум до его сломанных рёбер! Сидит, наверное, обнимается со своим дурацким ящиком с письмами и переживает за Эйба!
  Енох шумно выдохнул и смял податливую глину в бесформенный комок.
  Тяжёлые шаги в коридоре спугнули ворох его беспокойных мыслей. Элефанта. Он догадывался что Оливия придёт. Возможно - сам себе в том не признаваясь - даже ждал её визита. Взгляд Еноха, в такт звуку шагов, передвигался по стене в направлении двери, словно сын гробовщика мог видеть сквозь стену приближающуюся девичью фигуру.     
  - А я думал тебя тоже мертвецы интересуют больше живых, - ответил на приветствие девушки Енох и принялся лепить по-новой очередного глиняного человечка. С выражением чувств у него всегда не ладилось. Енох просто не умел их выражать. Не хотел. Боялся.
  Воспитанник мисс Сапсан тянул с ответом. Ему казалось, что очередная язвительная фраза может спугнуть Оливию, а говорить открыто о своих переживаниях он не привык. Подняв наконец-то глаза на собеседницу, Енох вздохнул и отложил будущего гомункула в сторону, устраиваясь поудобнее на своём месте.
  - Дышать больно, но в отличии от Виктора я хотя бы могу это делать. Зато Виктору теперь боль не страшна. Даже не знаю кому из нас хуже. - в голосе Еноха не чувствовалось той привычной язвительности, когда он проговаривал эти слова. Он вроде бы и хотел спрятаться за маской безразличного ко-всему эгоиста, а вроде бы и не хотел, потому что говорил это Оливии.
  С Оливией было как-то намного проще, чем с остальными. От неё обвинения в чрезмерном самолюбии звучали намного реже, в отличии от других воспитанников Птицы. Да и то, только в пылу ссор. Которые так же были редким явлением. Еноху было трудно определить насколько же ценна для него эта её, Оливии, забота, но забота эта ему нравилась. Он привык что Элефанта всегда где-то неподалёку и практически всегда соглашалась на авантюры, которые приходили ему в голову. Даже если они стоили строгого наказания. Енох внезапно осознал что всё время подвергал её опасности своим безрассудным поведением. А что если бы и для неё какой-нибудь из нудных дней оказался роковым? Нет, этого нельзя допустить. Она должна оставаться рядом с ним всегда. Иначе кто будет помогать ему препарировать ящериц и приносить нужные банки из подвала? И искренне радоваться тем поединкам, которые он любит устраивать между своими творениями?

Никому в этом доме не хотелось представлять, через что прошёл Виктор. Никто в здравом уме не захотел бы разделить его участи. Сегодня ты жив, а завтра стал кормом для пустоты. Наверное, если бы не тот фермер, то она сожрала бы Виктора целиком. Хотя, может быть так было бы и лучше? Ведь теперь его бездыханное тело лежит в одной из комнат их приюта, как напоминание о чём-то ужасном и трагическом. Даже если бы они похоронили его, петля вырвала бы тело Виктора из сырой земли и снова уложила на чистые простыни. А проводить ритуальное погребение вне её барьера слишком опасно.
  Енох заметил как отреагировала Оливия на его слова и почувствовал укол стыда. Тему для шуток он выбрал явно не подходящую. Они частенько ссорились из-за его цинизма и острого языка, но тогда он не чувствовал вины за свои слова. Возможно потому, что Элефанта просто не разделяла его мнения или была возмущена его отношением к чему-либо. Сейчас же Енох отчетливо увидел, что задел девушку за живое небрежно сказанными словами. И от этого становилось очень неловко.
  - Да-да, большей пей, соблюдай постельный режим и помирай от скуки. - отозвался он на рекомендации Элефанты и глубоко вздохнул, нарочно избегая темы о случившемся. Сломанные рёбра тут же решили напомнить ему о себе уколом неприятной боли. Парень поморщился. - Пока я тут бока отлёживаю, у меня все "пациенты" из ловушек разбегутся. Я так никогда не соберу свою армию гомункулов...
  Да, пока что прогресс в этом деле не ушёл дальше глупых кусков глины, которые умели ходить, но теперь О'Коннору было к чему стремиться. Теперь он в полной мере осознавал насколько они беззащитны перед тварями и их невидимыми чудовищами. Виктор мёртв. Енох отделался лёгким испугом, если можно так назвать его нынешнюю физическую немощь. Хорошо хоть остальные домочадцы слишком заняты скорбью и собственными мыслями, и не донимают его. Впрочем, было мало приятного и в том, что Оливия видит его таким побитым псом, но это он как-нибудь переживёт. Всё равно без неё он бы чувствовал себя многим хуже.
  - Я не при смерти, Оливия, - чванливо заключил Енох, - а если совсем перестану двигаться, то у меня атрофируются все мышцы, и мне придётся заново учиться ходить и держать ложку.
  Не глядя на Элефанту сын гробовщика молча протянул ей повреждённую руку. Покосился на инструмент в руках девушки, на замаравшиеся бинты вокруг своей руки и перевёл изнурённый взгляд на стену перед собой. Оливия знает что делает - у него не было в этом ни капли сомнений. Он мог бы покапризничать, мол, "аккуратнее с таким хрупким мной", но на это не было ни сил, ни желания. К тому же Енох не преследовал намерения доводить Элефанту до слёз, но нынешняя обстановка грозила отплатить ему горькими девичьими слезами, если он вовремя не прикусит язык.
  - Думаю нас всех теперь пугает скрежет ветки по стеклу или даже собственная тень, - внезапно Енох осознал, что домочадцы не только расстроены, но и страшно напуганы. Предательский холодок пробежал у него по спине. Пустота всё ещё может бродить по острову, выискивая вход в их петлю... Удушающий страх отступил так же, как и навалился. - Но пустота не сможет попасть в петлю. Здесь мы в безопасности. Тебе не стоит... - не закончив мысль, О'Коннор зашипел и невольно скрючил пальцы от жгучего ощущения в районе рассечения. Он повернул голову чтобы оценить внешний вид раны в тот момент, когда Оливия склонилась над его рукой. Енох замер наблюдая за ней с глуповатым выражением лица человека, которого застали врасплох неловким вопросом. Сложно передать словами что он чувствовал, глядя как девушка пытается облегчить вспыхнувшую боль в его занывшей ране. Енох ещё никогда не чувствовал такой близости между ними двумя и это приводило его в замешательство. Поймав на себе вопросительный взгляд Элефанты, О'Коннор быстро отвернулся, стараясь не поддаваться накатывавшему смущению. Нужно было о чём-то говорить.
  - Интересно, тот фермер нас запомнил? - что-то подсказывало Еноху, что мужчина остался невредим. Пустот не интересуют обычные люди, хотя в гневе они могут быть опасны даже и для них. - Надеюсь, он решит, что всё это ему привиделось в пьяном угаре. Не хватало ещё чтобы местные пытались нас отыскать. Они могут вывести тварей на нашу петлю.
  Твари были единственными, кто мог преодолеть барьер. Даже в одиночку, благодаря своим подлости и хитрости, тварь была опасна. Стоит ей добраться до имбрины и всему конец.