Всё, что случилось в бункере только минутой назад, забывается удивительно быстро. Вымотанный и встревоженный оборотень без больших усилий отбрасывает лишнее ради первостепенной цели, выжигающей его разум.
Дерек. Нужно отыскать Дерека.
Стайная связь горят невидимым пламенем, подстегивает действовать, искать, бежать, делать хоть что-нибудь, даже если эти метания пройдут всуе. Едва вывалившись из бункера Хейл припадает на колени – ему всё ещё плохо от отравы, и пусть его организм уже вне опасности и справляется лучше с каждой минутой, сегодняшняя встряска изрядно его потрепала. Питер сплевывает в сторону остатки черной слюны, снова поднимается,  принюхивается к тишине ночи и, пошатываясь, спешит в чащу заповедника, ориентируясь по одному только нюху. Тот сбоит, но восстановление - всего лишь вопрос времени; до  тех пор, пока альфа доберется в самую глушь, он будет уже в состоянии рвать и метать с обычной свойственной ему силой. Он должен.
Он пытается искать знакомый запах, пытается доверять своему звериному чутью и интуиции, но даже через четыре сотни метров ничто не собирается указывать ему направление. Питер не чует Дерека и это невыносимо.
Питер не может видеть себя со стороны, но отчаяние вызывает в нем метаморфозы, которые он и не думает контролировать. Он ещё не зверь, он не в полном своём облике,  но он оскален, черты его лица полностью звериные. Ещё сотня шагов, ещё сотня... и ничего. Лес сменяется небольшой прогалиной, где Питер делает одну единственную  остановку и поднимает лицо к темному небу.
Вой, вырывающийся из его горла, пугающе отчаянный и оглушающе громкий. Зов - не лучший вариант, учитывая, что лес может оказаться небезопасен даже для сверхъестественного существа, но Хейл голов идти на риск, лишь бы Дерек услышал его. Пусть его услышат все, каждая собачонка в городе, каждая белка в заповеднике. Дьявол, пусть его услышит сам дарак, пусть знает, что он идет за своей стаей. Пусть успеет испугаться, потому что сию секунду Питер готов положить жизнь за племянника.
Вой оглушает и, кажется, звучит бесконечно, не затихая даже когда Питер выдыхает последние кубические сантиметры воздуха. Его дыхание всё еще тяжело, он выплевывает в прохладу ночи клубы пара, неодетый толком, залитый кровью и черной жижей, стоит и вглядывается в темноту красными глазами. Он ждет ответа.
И тут же становится в боевую стойку, выпускает когти, стоит его уху уловить движение в  соседних деревьях. Один глубокий вдох-узнавание, и Хейл скалит еще и клыки.
- Не мешай мне... Я не могу его оставить. Он - моя стая.

Отредактировано Peter Hale (2021-09-11 18:25:08)

Это всего лишь шериф.
Питер видит Ноа в контрастных красно-черных тонах, зрение альфы имеет такое странное свойство, но оно же передает владельцу множество тонкостей, временно захватывающих его внимание.
Хейл рычит тихо, но делает это практически не осознанно и уж точно не для выражения агрессии по отношению к своему бете. Скорее, до него вдруг доходит понимание, что его  зов, нацеленный прежде всего на Дерека неизбежно касается и других членов его стаи. Питер запоздало понимает, что где-то в городе сейчас в сметенных чувствах обретается Мелисса - ведь она тоже услышала вой, услышала и почувствовала, просто не могла не почувствовать. Но если у Ноа была возможность добраться до места, то волчице понадобится куда больше времени, чтобы сориентироваться. И, вероятно, не обойдется без помощи. Хейл думает о том, сколько минут пройдет, прежде чем телефон шерифа начнет разрываться от звонков женщины.
Секундной паузы оказывается довольно, чтобы снова пересыпать факты из одной ладони в другую.
Действия Питера объективно можно считать опрометчивыми. И бессмысленными, принимая во внимание то, что его главный адресат всё равно не ответил. Именно поэтому Питер и рычит, вымещая злость и бессилие единственным доступным сейчас способом.
- Как ты мог его потерять? - Питер делает шаг навстречу мужчины, такой же злой как и прежде, и поднимает когтистый палец, чтобы ткнуть в сторону Ноа. Второй шаг дается еще быстрее, да и вообще кажется, что через миг Хейл перейдет на бег,  чтобы снести полицейского с ног, свалить на землю и вгрызться в его шею. Альфе требуется найти виноватого, даже если этого самого виноватого и не существует.
Злость всё ещё бурлит в нём, глушит голос разума, кружит Питера на дьявольской  карусели. Он был занят, был отвлечен, был обманут собственной дочерью, и вместо того чтобы присматривать за племянником едва не сыграл в ящик.
...пока его бета самоуправно занимался общей проблемой. И потерял Дерека.
Питер снова рычит в голос, но останавливается перед самым Стилински.
- Рассказывай, что случилось, где и как!
Питер не гнушается использовать свою звериную ауру, тяжелую как бронированный сейф. И делает это не совсем осознанно, но явно получая удовольствие от происходящего, сублимируя свою беспомощность и отчаяние в агрессию. Он инстинктивно наказывает бету, хотя уже до рассказа Ноа понимает глубоко в душе, что Ноа ни в чём не виноват. Стечение обстоятельно не один  раз доказывало, как лучшие из побуждений оборачивались катастрофами по независящим от действующих лиц факторам. Хейл одергивает себя запоздало, шумно выдыхает и не отводит взгляда от полицейского.
Нужно взять себя в руки, твердит оборотень сам себе. Но убеждать себя проще, чем следовать убеждению.

Почему ты не дождался меня?
Вопрос повисает в воздухе не озвученным, но он написан на лице Хейла, в горящем возмущением взгляде. Будь ситуации чуть менее напряженной, Питер бы оценил выбор подачи информации полицейским. Ноа действует разумно, нужно признать. Но скрипеть зубами меньше от этого Питер на момент не способен. Его максимум -  свернуть своё влияние и отступить на шаг назад, все ещё прожигая бету взглядом, фыркнуть и в сердцах пнуть носком ботинка первую подвернувшуюся травяную кочку. Он снова рычит, но на тот раз рык не столько озлобленный, сколько тоскливый, передающий внутреннее состояние оборотня куда полнее слов. Хейл отворачивается, шумно и глубоко дышит в ночь, судорожно собирая мысли в кучу. Ему это удастся, всегда удавалось. Бесноваться без границ - нелепо и глупо, а Питер привык считать себя  неглупым существом. Сейчас, сейчас,  еще минуту, или две, и голова его должна остынуть. Рациональность вернется,  вернется и способность рассчитывать и просчитывать ситуацию. Тогда он наконец перейдет в ту стадию, когда разум пересилит бурю эмоций. И Питер цепляется за привычное, прогоняет про себя слова Ноа,  концентрируется на них, даже если по началу они звучат как белый шум.
- Полное обличье? - эта часть более всего цепляет альфу, и Хейл снова смотрит на полицейского, щурит глаза. -  Полное обличье волка? - да, Ноа так и сказал, но чтобы переварить весь смысл его слов, Питер должен был повторить и удостовериться. Шерифу не нужно ничего произносить, не  нужно даже кивать, вопрос Хейла скорее риторический. Он глубоко вдыхает, сжимает кулаки и выглядит как человек,  до  которого запоздало доходит что-то известное уже всем и каждому.
- Ну конечно... - Питер не поражается вслух тому, что его племянник, оказывается, унаследовал от своей матери редкую способность. Его скорее тяготит,  что  подобная новость добралась до него так поздно. Но он, справедливости ради, и не спрашивал прежде Дерека об этом. Даже когда они дрались в квартире Питера по его возвращению в Бикон Хиллс, Дерек не подавал никаких признаков полного  обращения. Странность ситуации удивительным образом качнула чашу эмоциональных весов в нужную сторону. Питер почувствовал, как лицо его разглаживается, а клыки укорачиваются.
- Хорошо, очень хорошо... -  Хейл бормочет не слишком разборчиво, не обращаясь к Ноа напрямую, но он единственный, кто может слышать его сейчас. Но что же хорошего видит Питер в своем заключении? - Если он сбежал, значит нужен дараку. Значит, он не погибнет от его руки. Как и Цербер. Однако, мы сегодня, возможно, обзавелись еще парой врагов, которым нельзя вредить. Это усложняет ситуацию. Дьявол...
Питер кладет руку на плечо своего беты резким движением, сжимает его сильно  и смотрит в его глаза с несгибаемой решительностью во взгляде. Идея, конечно,  едва ли здравая, но горячка всё еще при нём.
- Ты поможешь мне его отыскать, Ноа. Дарак не имеет запаха, но запах Дерека и тебе и мне хорошо знаком. Мы должны заставить его атаку сыграть нам на руку. Хоть к чем-то он должен был оступиться.
Питер замолкает едва только заканчивает фразу. Ночной ветер в лесу слаб, но  поляна — открытое место, воздух здесь все-таки двигается. Оборотень озирается по сторонам, благодаря волчье зрение за способностью видеть в густом сумраке. Кто-то идет к ним.

Отредактировано Peter Hale (2021-09-24 19:31:10)

Непонимание и неузнавание с невероятной силой, как за повод, тянут обратно вглубь леса. Оборотень в последний раз окидывает двоих мужчин взглядом и уже переступает с лапы на лапу, чтобы развернуться и убежать обратно в ночную мглу меж высоких деревьев.
— Дерек.
Время остановилось, а вместе с ним замер и сам волк. Оборотень смотрит в алые глаза напротив и отвечает им своей лазурью. В нос бьет знакомый запах, и Дерек уверен, что знает его как свой собственный, вот только перед глазами... чужак? Большая мохнатая голова лишь слегка опускается, а шерсть на загривке становится дыбом, - весьма угрожающая поза, - однако оборотень подходит к присевшему на колени альфе.
Вокруг шеи горит огнем. Кажется, что еще чуть-чуть - и пойдет дым от подпалившейся шерсти на шее волка. Так с каждым шагом затягивается удавка Дарака, заставляя на последних десятках сантиметров уже инстинктивно потряхивать головой в безуспешной попытке освободиться от этого ощущения, которое становится всё более навязчивым и всё менее выносимым.
Еще шаг, и оборотень подныривает мордой под широкую ладонь, прижимаясь к альфе.
Это чувство... Оно прокатывается по всему телу, отдаваясь напряжением в каждой мышце, расширившимися зрачками, топящими в черноте яркие голубые искры, прижимающимися к голове острыми ушами и хриплым рычанием. Семья, Стая...
Питер..
Оглушающая, резкая боль отрезвляет или же наоборот возвращает в морок. Волк пятится обратно в чащу, теперь уже угрожающе рыча, и зверь, скалящий острые клыки, готов в любую секунду прыгнуть на любого, кто сделает хоть малую попытку двинуться в его сторону. Еще пара мгновений, и зверь скрывается из виду совсем.

Почему он так уверен, что перед ним именно Дерек, а не заплутавший дикий зверь?
Питер задает себе немой вопрос и сам же на него отвечает без слов. В черном волке есть то неуловимое и необъяснимое, что он когда-то видел в собственной сестре, когда она  оборачивалась волчицей. Может быть что-то в позе, в поступи или во взгляде, Питер не  решился бы говорить наверняка, но ощущать особенность можно даже без четких видимых причин. Это — Дерек, сомнений быть не может. Зверь сам подтверждает дикую  догадку, когда поворачивает обратно к альфе.
Натянутые нервы аж гудят от напряжения, но стоит лохматой голове коснуться ладони разряд тактильных ощущений практически крушит альфу. Не хватало еще распластаться на холодной земле — на сегодня достаточно унижения. Арджент и Малия постарались на славу. Но даже без отравления и попытки убить Питер ощущает головокружительную  слабость, когда Дерек снова срывается с места и бежит прочь. Он сбит с толку, но повинуется приказам, чужим, чужеродным, и старший Хейл видит и чувствует это острее, чем стоило бы. Дерек — часть его стаи, и эту часть захомутали и оторвали от него. Насильно, резко, стремительно. Так, что Питер ничего не может с этим поделать, по крайней мере сию секунду.
Беспомощность наваливается на плечи лавиной, Питер скрипит зубами, провожая фигуру волка до густой темноты леса и тяжело опирается руками о землю. Когтями он буквально взрывает её, вымещает злость самым бессмысленным способом. И тихо стонет на выдохе, будто от боли. Инстинкты побуждают его сорваться с места, преследовать Дерека, изловить его, остановить, вернуть, держать рядом. Но Хейл слышит его рык — такой вариант недееспособен. Дерек одурманен, не способен отвечать за себя, и даже в таком состоянии он предупреждает об опасности, которую представляет. Не уважить его в такой очевидной просьбе Питер не может, но решение оставаться на месте тем не менее дается ему трудно.
Руку Ноа на своём плече оборотень ощущает не сразу, хотя прикосновение жесткое, даже болезненное. В сегодняшней круговерти Питер ощущал куда большую боль и куда более долго. Он выдыхает в ночь резко, будто выплевывает воздух из легких, дергает плечом раздраженно, но его агрессия не направлена конкретно на полицейского. Это  неосознанный жест нежелания смиряться, потуга удержать контроль над собой. Ещё один  вздох и Питер опускает голову. Нет, бежать за Дереком он не станет. Но и ретироваться в  спешке тоже.
- Я не стану бежать, Ноа. Он украл у меня Дерека, - даже не смотря на то, что  Питер смотрит на Ноа снизу вверх, его взгляд решителен и суров. Оборотень поднимается медленно и тяжело, оборачиваясь к мужчине лицом. Его глаза ещё тлеют алым, но свет меркнет постепенно. Питер объективно вымотан сегодняшней гонкой и переживаниями, и тем более зловещими звучат его слова. - Я убью его, Ноа. Убью своими руками.
Когда-то на глазах шерифа Питер уже разделался с тем, кого люто возненавидел. Но тогда полицейский видел только конец истории — безумное и жестокое убийство в коридорах школы. Ярость, которую испытывал Хейл сейчас была в разы больше. Страшной её делала возвращающаяся к Питеру собранность и легкие подергивания верхней губы — всё, что удавалось отвоевать себе звериному второму я в битве за оскал.